Статья Рыклиной В, Бабицкой В: «СМЕНА ВУЗОВСКОГО РЕЖИМА»

NEWSWEEK 27.08-02.09.2007 № 35 (159)

СМЕНА ВУЗОВСКОГО РЕЖИМА

 

Московской школьнице Алисе Королевой всего 14 лет, она учится в обычной московской школе в 9-м классе, увлекается физикой и математикой, и еще два месяца назад мечтала стать стюардессой, потому что обожает самолеты. Родители считают Алису девочкой серьезной и полностью полагаются на ее будущий выбор. Алиса тоже считает себя серьезной, поэтому и отказалась от будущего бортпроводницы и решила на самолетах не летать, но их строить. Она будет авиаинженером и уже точно знает, что для этого надо делать. С нового года Алиса попробует перевестись в какую-нибудь физико-математическую школу, потом будет усиленно заниматься, чтобы блестяще сдать ЕГЭ, поступит в МАИ, отучится там три года и непременно уедет на Запад — в берлинский Институт Гумбольта или Университет Атланты: и там и там есть очень сильные авиационные отделения.

 
Такие далеко идущие планы Алиса начала строить только этим летом — после того как месяц провела в английской летней школе с детьми из самых разных стран. «Они совсем другие, не как у нас в классе, —восторженно рассказывает Алиса. — Они очень рано задумываются о том, что будут делать, когда вырастут. Они продумывают, в какой стране будут учиться, где будут жить — и даже где работать! А у нас мальчишки только компьютерные игры обсуждают, а девочки — одежду!» Насмотревшись на западных подростков, Алиса и сама захотела стать такой: умной, ответственной и легкой на подъем. И у нее вполне это может получиться — по крайней мере, все условия для этого созданы. Нынешним летом были приняты законы, которые позволят России стать полноправным участником болонского процесса по созданию единого европейского образовательного пространства. А это означает, что к 2010 г. — когда Болонская конвенция вступит в силу — традиционная отечественная система образования полностью изменится.

 
Это должно открыть для Алисы Королевой «окно в Европу» и позволит ей без проблем поучиться в Берлине: студенческая мобильность и возможность учиться в любом вузе общего «учебного королевства» — главные принципы новой системы. Так что у Алисы и ее сверстников — у первого поколения, родившегося уже после распада Советского Союза и с детства получившего неограниченный доступ к западной культуре, — есть реальная возможность стать первыми европейцами-россиянами.

 
 

 
ОБЩИЙ ЗНАМЕНАТЕЛЬ

 
Болонской конвенции вот-вот исполнится 10 лет: ее составили в 1998 г., в 1999-м ее ратифицировали 30 стран, сейчас под ней стоят подписи представителей 45 государств. Каждый из новичков берет на себя обязательство ввести единый учебный стандарт: 12-летнее школьное образование, разделение высшего образования на две ступени и научная деятельность в аспирантуре с получением единственной научной степени — доктора. Кроме того, подписантов обязывают ввести единую систему оценок — так называемые академические кредиты ECTS: за каждый семестр учащийся должен набрать определенное число баллов, которые складываются из посещения лекций и семинаров, контрольных работ и научных изысканий. Вузы, не принявшие требования Болонской конвенции, лишаются государственного финансирования и аттестации. «Все это для того, чтобы унифицировать систему, — объясняет профессор Джузеппе Карини из Болонского университета, пропагандист единого образовательного пространства. — Чтобы, например, когда студент из какого-нибудь российского института захочет приехать к нам, ему было достаточно показать свои документы, и сразу все станет ясно: его оценки, его уровень подготовки». Необходимость в подобных правилах появилась еще в конце 1970-х гг., когда студенты стали активно путешествовать, а Европа начала свой путь к объединению. На то, чтобы договориться о точных параметрах, ушло почти 20 лет, в течение которых страны шли на уступки и потихоньку меняли свои нормы. «Нам осталось только чуть-чуть докрутить гайки», — смеется Карини.

КУРС НА СВОЙ ВКУС
 

России до окончательной подтяжки гаек еще далеко, но этой осенью мы вкрутим два главных болта: с 1 сентября будет введено всеобщее обязательное 11-летнее среднее образование (которое в перспективе должно стать 12-летним), а Госдума в первые недели новой сессии должна принять закон о разделении вузов на две ступени. По закону, который депутаты приняли летом во втором чтении, разделение высшего образования намечено на 2008 г. и по схеме «4+1». Но эксперты считают, что за такой короткий срок вузы не успеют подготовиться, поэтому «датой X» все равно называют 2010-й. Да и схема «4+1», скорее всего, будет рекомендуемой.

 
Абитуриентка Ярослава еще не знает, что станет одной из первых, кого это разделение коснется. Она поступила в Московский авиационный институт на факультет радиоэлектроники летательных аппаратов, хотя всегда хотела быть дизайнером. Именно она и все сегодняшние абитуриенты окажутся на третьем курсе в 2010 г., когда Россия окончательно перейдет на разделение университетского курса на трех-четырехлетний бакалавриат и одно-двухлетнюю магистратуру. Это значит, что радиоинженер Ярослава, окончив бакалавриат в МАИ, вполне сможет поступать в дизайнерскую магистратуру какого-нибудь другого вуза, российского или заграничного.

 
Кроме свободы выбора вуза новая система дает свободу выбора собственно курса. Сейчас студенты учатся по заранее известному расписанию, утвержденному учебной частью. Студенты бакалавриата и магистратуры составляют себе расписание сами. Один абитуриент, например, в будущем хочет работать в банке — поступив в финансовый вуз, он с чистой совестью игнорирует курс по биржевой аналитике и все силы отдает бухгалтерскому практикуму. Его сокурсник намерен в будущем попрактиковаться в каком-нибудь аукционном доме — тут ему пригодятся и стандартное искусствоведение, и несколько курсов, скажем, по экономике или пиару. Занятия совершенно необязательно выбирать на своем же факультете и по своей узкой специальности — лишь бы в сумме набиралось достаточное для перехода на следующий курс количество баллов. Если по итогам трех лет обучения студент набрал по профильным предметам нужное для поступления в магистратуру число баллов, он может продолжить образование.

 
«Европа таким образом честно пытается дифференцировать выпускников по двум уровням, — рассказывает профессор Дмитрий Бак, проректор по научной работе Российского государственного гуманитарного университета. — Бакалавр — это, условно говоря, тот, кто обладает умениями для выполнения квалифицированной работы, а магистр — это тот, кто может руководить, заниматься наукой, писать проекты и так далее».

 
Но двухуровневая система не имеет никакого смысла, если не менять самого подхода к образованию, — в нашем случае не отменив госстандарты по каждой специальности. Сейчас, чтобы стать, скажем, филологом, студент обязан прослушать определенный набор курсов и сдать зачеты и экзамены по конкретным предметам. Тогда он и становится «специалистом». Согласно болонской модели на смену понятию «специализация» приходит так называемый набор компетенций, проще говоря, навыков и умений.

 
«Переход к образованию по компетенциям означает изменение вектора, — объясняет проректор по научной работе РГГУ Дмитрий Бак. — Сейчас он направлен от начала к концу, то есть в первую очередь разрабатывается стандарт, профессора преподают перечисленные в нем курсы, студент получает некую готовую сумму знаний, потом приходит в компанию и понимает, что 70 % или даже 90 % того, чему его учили, ему не нужно. А нужно, наоборот, еще 145 % чего-то другого, чего у него никогда не было». По словам Бака, понятия «работа по специальности» больше не существует: «Ни у кого ведь в трудовой книжке не пишут, например, "филолог" — нет такой работы: человек с филологическим образованием работает редактором, ученым, педагогом, пиарщиком».

 
Поэтому-то европейская система гораздо более актуальна. Там нет «специалистов» — есть бакалавры и магистры в области «бизнес», «власть», «медиа», «наука», «преподавание» — с соответствующими компетенциями. Причем там их определяют независимые ассоциации работодателей. Они сообщают вузам или просто обнародуют список компетенций, необходимых, по их мнению, выпускникам для успешной работы в ведущих компаниях той или иной отрасли. «Главная задача европейской системы образования в том, чтобы через три-четыре года (в зависимости от специальности. — Newsweek) выпустить человека, уже готового к конкуренции на рынке», — подытоживает Бак.

ПРАКТИЧЕСКИЕ ЗНАНИЯ
 

На российском рынке потребность в таких переменах назрела давно: для карьеры дорог каждый год. Татьяна Ананьева, руководитель департамента по набору молодых специалистов кадровой компании «Агентство Контакт», уверена: чем позже человек включается в рабочий процесс, тем менее успешен он будет. «Сегодняшняя тенденция — очень серьезное омоложение бизнеса, — рассказывает Ананьева. — Бизнес заинтересован не в том, чтобы человек как можно дольше оставался на студенческой скамье и получал кучу образований, а в том, чтобы он как можно раньше начинал работать и встраиваться в логику компании».

 
В этом болонская система, конечно же, удобнее нашего традиционного обучения. Она позволит большему количеству людей раньше заниматься делом. По данным Минобразования, в России учатся и одновременно работают почти 50 % студентов. Так что система даст возможность не очень заинтересованным в академической карьере третьекурсникам спокойно идти работать — не отпрашиваясь пару раз в неделю на семинары, которые «уж совсем нельзя пропускать», и не готовясь по ночам к сессиям в ущерб службе.

 
Игорь Кованов, управляющий партнер инвестиционной компании Falcon Advisers, жалеет, что в свое время не воспользовался такой же возможностью. Он окончил традиционную пятилетку в Высшей школе экономики и получил «специалиста», но считает, что нужно было получать бакалавра и уходить после четвертого курса (в ВШЭ много лет идет эксперимент по внедрению двухуровневой системы). «На Западе в магистратуру идут те, кто хочет заниматься наукой, — если тебе не нужна Нобелевская премия, туда идти незачем, — говорит Кованов. — Но в России другое мышление — у нас много вечных студентов. Они вроде как отличники, и перед ними даже выбор не стоит: конечно же, надо идти учиться дальше!» По словам Игоря, он тоже хорошо учился и сначала «поддался стадному чувству», но, к счастью, вовремя спохватился и пошел работать. Это было пять лет назад. А год назад Игорь встретил одногрупника, окончившего тем временем магистратуру за рубежом. «Он круглый отличник с кучей дипломов и начал работать в той же области что и я, — рассказывает Игорь. — Но на позиции, которая не просто ниже, а настолько ниже, что я уже и не вспомню, когда cai работал на такой!»

 
Сам Кованов приглашает соискателей из тех вузов, где, как считает, дают хорошее образование, и устраивает им жесткое тестирование. Хороший вуз — тот где «учат учиться и быстро воспринимать информацию»; и если тебя этому за четыре года не научили, так и за пять, за шесть не научат, убежден Игорь. При равных результатах тестирования о всегда отдает предпочтение человеку опытом работы перед человеком с лишней степенью: «Учить меньше надо».

 
 
ВОПРОС ПРЕСТИЖА

 
Единой Европе нужен единый рынок тру да, и ничто не способствует его созданию лучше, чем унифицированные диплом. Одна из главных задач всего болонского процесса — взаимное признание документов о высшем образовании, которое позволит без дополнительных аттестаций рассылать свои резюме в немецкие компании англичанину, в итальянские концерны — шведу и в испанские банки — французу.

 
Известно, что, скажем, российские программисты пользуются бешеным cnpocoi на Западе, и западный работодатель уж привык воспринимать соответствующий русский диплом как иероглиф — понять это невозможно, но опыт заставляет просто поверить. А вот нашему доктору медицинских наук или любому гуманитарию в Европе нужно пройти сложную процедуру подтверждения всех своих степеней, начиная i обычного диплома о высшем образовании

 
Сейчас российские дипломы признают только страны СНГ и страны бывшего соцлагеря, да и то, как правило, только номинально — по документам, оставшимся с советских времен. В 2002 г. из договора о взаимном признании документов об образовании вышла Чехия, в 2003-м — Эстония.

 
Правда, то, что с 2010 г. наши дипломы начнут признавать по всей Европе, еще не означает, что на российских выпускников посыплются приглашения о работе в западных компаниях. «Престиж вуза еще никто не отменял, — говорит Элеонор Сисли из лондонского кадрового онлайн-агентства Londonjobs. (В этом году МГУ занял 76-е место в мировом рейтинге и 23-е в европейском. — Newsweek.) — Так что на то, чтобы европейцы привыкли к русским документам, все равно понадобится какое-то время». По ее словам, чтобы получить массовое признание за рубежом, на первых порах россиянам придется как можно больше ездить на стажировки и курсы проходить именно в западных вузах. Это позволит нашим студентам добирать необходимые для работы в Европе «компетенции».

 
 
ВОСТОЧНЫЙ ПУТЬ

 
Сейчас так поступают студенты из стран Восточной Европы, которые хоть и присоединились к конвенции в начале 2000-х гг., но часто находятся приблизительно на том же переходном этапе, что и Россия. Эти страны унаследовали советскую систему образования — с теми же «специалистами», вузами-пятилетками и фундаментальными курсами. После распада соцлагеря только особенно прогрессивные вузы предлагали своим студентам самостоятельный выбор части предметов или программы по обмену студентами и стажировки. Только в Чехии с ее самым европеизированным среди соцстран образованием переход на болонскую систему фактически закончен. Здешние студенты проводят едва ли не половину семестров за рубежом — обычно в Германии, куда они потом и пытаются устроиться на работу.

 
«Мы легко пережили переходный период, — рассказывает Франтишек Вейражка, вицеректор Чешского технического университета в Праге. — И студенты рвались в Западную Европу, и преподавателям хотелось войти в когорту европейской профессуры».

 
Страны, менее интегрированные в Европу, вроде Сербии или Болгарии, в принципе идут по чешскому пути. Но они столкнулись с проблемой, которая наверняка коснется и России: иностранный язык. В Чехии и Польше 80 % молодежи свободно говорят на английском, около 45-50 % знают немецкий — им достаточно школьного образования, чтобы ехать в Европу и спокойно изъясняться, общаться и слушать лекции. Российское школьное образование такого знания языка не дает. Да и в вузах обучение языкам обычно оставляет желать лучшего. В той же Сербии эту проблему вынуждены решать сами студенты: они устраиваются на курсы, находят себе репетиторов или посещают специальные платные занятия при зарубежных культурных центрах вроде немецкого Института Гёте или испанского Института Сервантеса.

 
 
АКАДЕМИЧЕСКИЙ КОНСЕРВАТИЗМ

 
Российская профессорская среда в большинстве своем не готова к болонской революции: она не любит работающих студентов-платников и не хочет отказываться от привычной системы образования. К примеру, ректор МГУ Виктор Садовничий неоднократно высказывался против принятия болонской системы. Помимо того, что Садовничий рассматривает образование скорее как область культуры, чем как область экономики, даже с прагматической точки зрения, по мнению ректора, за 3-4 года, отпущенные на бакалавриат, большинство российских вузов не успеют выучить квалифицированных специалистов. Этого мнения придерживаются и некоторые западные вузы. Например, в Санкт-Галленском университете в Швейцарии, который первым в Европе перешел на новую систему, большинство профессоров и доцентов открыто говорят, что реформа негативно отразилась на образовательном процессе. По мнению преподавателей, «познание сведено к охоте за баллами».

 
Доктор социологических наук Елена Мирская, занимающаяся социологией науки в РАН, считает, что болонская модель, может, и хороша, но не в нашей действительности. «На Западе вся жизнь другая: они по-другому учатся и начинают планировать свою жизнь уже на уровне 9-10-го класса. То есть у них нацеливаются кто на дальнейшее образование, кто на практику в среднем гораздо раньше, чем у нас, — уверена Мирская. — Но у нас другие установки, мы все равно будем считать бакалавров дипломированными неучами».

 
То, что бакалавриат некоторое время будет считаться этаким «недообразованием», признают и профессора, и рекрутеры. Но последние уверены, что это просто вопрос времени. Мол, плюсов у этой системы гораздо больше, чем минусов, и когда общество к такой структуре привыкнет, то и отношение к бакалавриату изменится.

 
Пока же нынешние студенты предпочитают традиционную пятилетку. «Мы — абитуриенты старой закалки», — говорит Аня, поступающая в Московский государственный педагогический университет на факультет социальной психологии. У Ани нет сомнений, что она получит образование в максимальном объеме, и по окончании университета будет работать по специальности. Правда, работу Аня собирается искать уже во время учебы: скорее всего, клерком в банке.